– Сергей, расскажите, чем вас заинтересовал проект микрогород «В лесу»?
– Ну, во-первых, меня всегда интересовали проекты, где возможно комплексное решение среды. То есть, не просто один дом в уже созданной среде, а именно создание города с пространствами, гуманными для жизни. И эти пространства диктуют потом и характер архитектуры. Такой подход особенно необходим для жилья, потому что жилье это не только квартира или собственный дом, но и та атмосфера общественных пространств, которые он проживает, идя к себе домой. Человек видит улицу, на которой живет, видит внутренний двор, в который могут выходить его дети, то есть вся та среда, которая гуманизирует пребывание жильца в его собственном доме. И эта задача с одной стороны комплексная. С другой стороны очень важно решение каждой из ее частей. Вот, собственно, поэтому мне было интересно решение задачи создания такого микрогорода, как он сейчас называется, или просто, городского ансамбля, а не только одного дома.
– А что вы сами вкладываете в понятие «микрогород»?
– Ну, я не знаю, где отличие микрогорода от макрогорода… Я думаю, что любое образование, которое несет в себе некие транзитные, транспортные и городские пространства, и где происходит уменьшение этих пространств, гуманизация пространств от больших к меньшим, от более свободных, предназначенных для пребывания многих, к более интимным, это и создает ощущение города. Что такое город? Это место, где есть бульвар, где люди могут пройтись, зайти в магазины, где есть главная площадь, парк, красивые улицы, но где есть и переулки, по которым ты проходишь к собственному дому, где есть благоустроенные дворы. То есть, возникают разные общности, общность жителей всего микрогорода, общность людей, которые живут вокруг своей внутренней площади и, наконец, общность тех, кто живет в одном доме. Когда возникает иерархия этих пространств, от очень общественных к очень частным, вот это для меня уже город.
– Во время одной из пресс-конференций вы говорили о том, что стремились создать архитектуру, которая будет способствовать общению и развивать хороший вкус. Каким образом это связано, и как архитектура может повлиять на человека?
– Архитектура – это та часть реализованной культуры, которая влияет на человека абсолютно непосредственно. От всего остального вы можете отвернуться: вы можете не ходить в оперу, балет, не слушать музыку, не ходить в музеи, но вы не можете не ходить в архитектуру. Плохая архитектура, как часть той оболочки, которая обволакивает каждого из нас, непосредственно влияет на людей. И плохая архитектура, в том числе архитектура второй половины XX века (не только в России, но и во многих городах мира), особенно вот эта массовая архитектура, антигуманная по своей сути, антиличностная, она, конечно, очень сильно повлияла и на отношение людей к архитектуре. Сегодня часто происходит столкновение любителей старого города с теми, кто хочет что-то сделать в этом городе. Градозащитники говорят архитекторам: «Мы не верим, что вы произведете что-то качественное». Это недоверие – ответная реакция на ту малокачественную, антигуманную архитектуру, которая возникла во второй половине XX века и существует, к сожалению, до сих пор. Что можно сделать для того, чтобы эту антигуманную архитектурную традицию прекратить? На мой взгляд, очень простую вещь: нужно вернуться к совершенно понятной традиции архитектуры, которая существовала до этого тренда, в 50-е годы XX века и раньше. То есть вернуться в том числе к жилью как к адресу. Еще 70 лет назад жилой дом – это был дом со своим подъездом, со своей входной дверью, со своим узнаваемым лицом, адресом. Как следующая ступень – возникал уютный внутренний двор вокруг которого и формировались отдельные адреса, с отдельными фасадами. Фасад одного здания не походил на фасад другого (их делали, как правило разные архитекторы). Эти фасады формировали не только внутренне пространство, но и внешнее, то есть улицу, уЛИЦА домов! Дома должны иметь лицо, не огромные корабли, где первый подъезд выглядит как двадцатый, а именно каждый подъезд имеет свое лицо. Ты идентифицируешься как жилец со своим домом. Это очень важное чувство, которое мы хотим архитектурой воспитывать у людей. Вот так формировалась архитектура конца IX - начала XX века, тот самый европейский город, в который мы с удовольствием ездим, это и Париж и Лондон и Петербург и многие другие города. Вот это мы любим. Но мы часто не отдаем себе в этом отчета, потому что с другой стороны у нас есть вот эта тяжелая традиция архитектуры второй половины XX века, которую мы сегодня считаем современной. Она нам не нравится, но мы боимся казаться несовременными. Так вот мы в этом проекте хотели создать абсолютно современную по своему языку архитектуру, но которая полностью подчиняется дуктусу европейской архитектуры отдельных зданий, отдельных фасадов, ясных пространств, которые были характерны в том числе для европейского города, например, столетней давности.
http://parisse.ru
– То есть архитектура конца IX - начала XX века – это то, что вдохновляло вас и ваших коллег во время работы над проектом?
– Да, не открытые пространства, не город, в котором гуляет ветер, где человек не чувствует, где его двор, а где улица, которая принадлежит не только ему, но и людям из соседних кварталов, где нет ни площадей, ни бульваров, ни парков, а есть вот эта безличная среда, которая перетекает из квартала в квартал, как мы это знаем в том числе по хрущевским панельным районам, а именно город, в котором есть очень четкая, ясная иерархия пространств от личного к совместному. Хочется, чтобы человек совершенно четко ощущал, как он переходит из одной категории общественного пространства в другую. Возьмите Париж, город, который построен по этому принципу, хотя характер архитектуры здесь другой. Есть примеры из более поздних эпох. Но вот этот принцип, отдельных домов, отдельных фасадов, качественной разной архитектуры, которая соседствует друг с другом и в то же время организует строгие, ясные общественные пространства, приятные для пребывания, с первыми этажами, которые раскрыты людям, не анонимны, и являются продолжением общественной функции улицы – вот это то, что мы старались преследовать и в нашем проекте.
– Город в Лесу – это жилье эконом-класса. И в то же время, это качественное жилье. Для России это, своего рода, оксюморон. Как вам удалось совместить такие несовместимые вещи?
– Ну, мы двигались с двух сторон. Во-первых, мы старались сделать квартиры, в которых нет потерянных квадратных метров. Мы понимали, что наиболее ценные для жильца квадратные метры – освещенные квадратные метры. Не те, которые покоятся где-то в середине квартиры и являются потерянными для человека, потому что он там не может разместить функцию жизни в полном объеме. То есть, мы говорили о том, что есть некая оптимальная ширина комнаты, есть оптимальная глубина, и есть средняя часть, которую можно использовать для ванн, туалетов, для кладовок, но эта средняя часть она не бесконечна по своей величине. Таким образом наша глубина корпусов не такая как в обычных зданиях, 16-17 метров, она примерно составляет 13 м. Мы создавали корпуса ровно той толщины, которая необходима для того, чтобы создать квартиры минимальной для этого количества комнат площади. Но каждый квадратный метр этой площади он обживаем, он функционирует и удобен для будущего жильца. Таким образом, жилец покупает определенное количество квадратных метров, которое может использовать на сто процентов и не покупает ни одного квадратного метра, которые он использовать полностью не может. Это создавало общую стоимость квартиры, которая была гораздо более оптимальной для покупателя, чем в обычном случае. Второе – это материалы. Действительно, сегодня в России материалы, которые используются для строительства, импортируются, за счет этого они стоят гораздо дороже, чем в той стране, в которой производятся. Мы старались использовать материалы, которые либо производятся в России, которые соответствуют по своему уровню цены той цели, которую мы преследуем. Но здесь даже не важно, из какого материала делается фасад. Важно, как этот фасад нарисован, как он пропорционирован. Очень важен тот принцип, о котором я говорил: один фасад не похож на другой. Мы знаем огромное количество домов примеров в европейской архитектуре, которые сделаны только из штукатурки, но за счет хорошего рисунка фасадов и не сходности одного фасада с другим возникает ощущение многогранности, полифональности городского фасада. В нашем проекте у каждого фасада свой архитектор, мы на каждой очереди используем не одного, а четырех архитекторов, в том числе иностранных. С нами сотрудничают и Кристоф Лангхоф, и Манфред Ортнер, и Уилл Олсоп, известный английский архитектор, Астрид Заламон, автор многих интересных построек в Берлине. Эти два фактора – сознательное использование недорогих материалов, но на основе хорошей прорисовки фасада, а также отсутствие потерянных квадратных метров – смогут оптимизировать цену жилья, без снижения его качества.
– Что для вас было самым важным в работе над этим проектом? – Для меня были самыми важными – претворить в жизнь те принципы, о которых я рассказал. Я их претворяю в жизнь в разных проектах, и западных, и российских, и в более дорогом сегменте, и в более дешевом секторе жилья. Я считаю, что архитектура не должна происходить из одной руки. Архитектура это не некое волеизъявление одного архитектора, это ансамбль архитекторов. И от величины задачи зависит, какое количество специалистов нужно привлекать. Это новая модель, где мы занимаемся градостроительством. Вот это мне очень важно, в том числе как вклад в культуру современного российского градостроительства, – наконец повернуть людей, в том числе архитекторов, от стремления все делать самому, все сделать как огромный конгломерат квадратных метров и превратить этот конгломерат в жилую, человеческую, мелкомасштабную среду. Вот это то, что сделает и наши города миллионники комфортной городской средой.